Третью ночь подряд видела Наталья один и тот же сон, и заканчивался он до жути явственно. Так явственно, что вспоминая его, она холодела от ужаса. Она просыпалась среди ночи, потерянно ходила по дому, по привычке начинала утренние хлопоты. Но нет-нет да наваливались туманные видения сна, и Наталья, опираясь на столешницу, стояла, опустив голову, стараясь не думать, не думать об этом. А снилась ей дочь. Будто б малая ещё совсем, будто б тонет она в реке. И так явственно тянет к ней ручки: помоги, мол, помоги...

Дорога вела меня сама. Я вышел из леса на асфальт, что тянулся от города к нашей деревне, и пошёл прямо, не думая. Солнце пекло, рубаха липла к спине, асфальт потрескался от жары, сквозь щели пробивались полевые ромашки — белые пятна жизни на мёртвой чёрной полосе. Я шёл и чувствовал только одно: устал прятаться, устал ждать. Хватит. Хочу Машу забрать и уйти. В тайгу, в глушь. Вылечиться, а потом на север, туда, где никто не найдёт. Позади гул усиливался. Сначала рокот, потом басы, музыка. Я обернулся — по дороге неслось три внедорожника, блестящие, с чёрными стёклами...