Тот самый скандал начался с тихого шипения масла на сковороде. Я, Надежда, стояла у плиты, автоматически переворачивая котлеты. За спиной, у кухонного стола, сидела Лидия Петровна, моя свекровь. Третий месяц. Она медленно пила чай, громко прихлебывая, и наблюдала за мной взглядом строгого ревизора. — Наденька, а картошечку ты почему не жаришь? Алексей любит с жареной картошечкой, — раздался ее голос, сладковатый и прилипчивый. — Картофель запекается в духовке, Лидия Петровна. С розмарином. Здоровее будет, — ответила я, стараясь, чтобы в голосе не дрогнула ни одна нота раздражения...

— Марин, ну кто так свеклу трет? Ты посмотри, у тебя же не стружка, а каша какая-то получается. Текстуры нет, понимаешь? Тек-сту-ры. Марина замерла с теркой в руке. Фиолетовый сок медленно стекал по запястью, щекотал кожу, но вытирать его не хотелось. Хотелось развернуться и надеть эту миску с «кашей» на голову Тамаре Петровне. Желательно, вместе с эмалированной крышкой. — Тамара Петровна, — Марина говорила тихо, не оборачиваясь, глядя в окно, где в серой предновогодней хмари мокрый снег пытался притвориться праздничным сугробом...