— Три тысячи за малину, две с половиной за смородину, четыреста за молоко... — Нина водила пальцем по исписанному листку, а её голос звучал как у кассира в супермаркете. — Простыня льняная, испорченная — тысяча двести. Татьяна стояла посреди низкой деревенской кухни и не могла поверить своим ушам. Потолок с темными балками словно давил сверху, а запах свежеиспеченного хлеба, еще утром такой уютный, теперь казался удушающим. На клеёнчатом столе лежал тот самый листок — обычная тетрадная страница в клеточку, исписанная аккуратным почерком подруги...

— Двенадцать миллионов суммарно заработала! — взбивала в банке майонез Алина Борисовна. — За двадцать лет! И где всё, спрашиваю, где всё добро? Виктор Семенович прятал глаза в газету. — Дети у нас выросли, квартира у сына есть, дача есть. На что жаловаться-то? Елена стояла у плиты и варила суп. Слушала их каждодневные подсчеты и думала о своем. Странно. Год назад они её раздражали. Теперь просто смешные какие-то. Словно мультик смотришь про дяденьку и тетеньку, которые считают чужие деньги и переживают, что потратили не туда...