— Три тысячи за малину, две с половиной за смородину, четыреста за молоко... — Нина водила пальцем по исписанному листку, а её голос звучал как у кассира в супермаркете. — Простыня льняная, испорченная — тысяча двести. Татьяна стояла посреди низкой деревенской кухни и не могла поверить своим ушам. Потолок с темными балками словно давил сверху, а запах свежеиспеченного хлеба, еще утром такой уютный, теперь казался удушающим. На клеёнчатом столе лежал тот самый листок — обычная тетрадная страница в клеточку, исписанная аккуратным почерком подруги...

— Триста тысяч рублей за три года, Галина Павловна! Вот сколько вы заработали на моём горбу, пока я думала, что помогаю семье! — Татьяна держала в руках распечатку банковских переводов, её пальцы дрожали от едва сдерживаемого гнева. Свекровь сидела за кухонным столом с таким невозмутимым видом, словно речь шла о погоде, а не о предательстве, которое только что раскрылось. На её лице играла та самая милая улыбка, которую Татьяна видела последние три года каждый день. Всё началось случайно. Татьяна зашла к свекрови забрать оставленные документы для оформления загранпаспорта...