Из открытого настежь окна тянуло холодом, едким дымом от жженой листвы, сыростью и тем непроглядным унынием, которое, разливаясь в конце октября туманами, заставляет людей тоскливо вздыхать, греться у конфорки на кухне, кутаясь в теплые байковые рубашки и пить кофе, обхватив любимую чашку руками. Все ждут первого снега. Это как будто что–то новое, непривычное, хотя снег бывает каждый год и всем скоро надоедает, но его ждут, как избавления. От чего? Ну хотя бы от растопыренных черноты крючковатых пальцев старой липы, что растет у окна Галочкиной квартиры, от мерзкой сырости, насморка и простуд...

— Ну я не знаю, Сашенька… — Ирина Сергеевна растерянно пожала плечами. Солнечный и яркий до этого момента день сразу как–то посерел, стал угрюмиться маленькими, неприятными тучками. И ветер распахнул форточку, зашебаршил на столе, потрепал стоящие в стаканчике салфетки. — Что ты не знаешь? Мам, я же не спрашиваю тебя, жениться мне или нет. Я просто говорю, что мы с Юлей всё решили. — Александр недовольно оттолкнул тарелку с супом. Когда он приезжал к родителям, мама всегда кормила сына так, как будто тот вернулся из голодного края...