— Ты что творишь?! — Я смотрела на свекровь, не веря своим глазам. Ключ крутился в замке вхолостую, металл скрежетал, но дверь не открывалась. — Ничего особенного, Наденька, — Валентина Петровна стояла в прихожей с видом хозяйки положения, скрестив руки на груди...

Он видел. Сквозь прищур ресниц, в предрассветной сизой мути сеней, Михаил видел, как Лена крадется к двери. Неслышный скрип половиц, осторожный щелчок щеколды — и вот уже ее тонкий силуэт растворяется в утреннем тумане, навсегда. Он лежал и не шелохнулся, будто спящий. Не потому что спал. А потому что понял: удержать силой можно все что угодно, кроме души, рвущейся навстречу собственной погибели. Ольховка в тот майский день 1940 года утопала в зелени и тишине, нарушаемой лишь кудахтаньем кур да далеким мычанием коровы...