— Слушай, Ань, я тут с родителями говорил… У них же трубы совсем сгнили, проводка искрит. Да и обои эти, помнишь, ещё на нашу свадьбу клеили. В общем, надо им помочь с капитальным ремонтом. Дело серьёзное, тысяч на четыреста потянет. Максим произнёс это будничным тоном, размешивая сахар в чашке с чаем. Он сидел за кухонным столом, который Анна выбрала и оплатила полгода назад, и смотрел на неё с выражением человека, обсуждающего покупку нового чайника. Он уже всё решил. Точнее, за него решили его родители, а он лишь выполнял функцию вестника, уверенного в безоговорочной поддержке тыла...

Утро начиналось с тишины. Не с покойной, умиротворяющей тишины, а с густой и звенящей, будто воздух в просторной кухне был наполнен невидимыми частицами льда. Солнечный луч, пробившийся сквозь идеально чистое окно, упал на полированную столешницу, выхватив из полумрака столовый прибор, лежащий с геометрической точностью. Я наблюдала за этой картиной словно со стороны, видя каждую деталь: как пылинки танцуют в световой колонне, как ровно сложены салфетки, как начищенный до зеркального блеска чайник отражает искаженное окно...