Вечером, когда спать ложились, началось - ветер посвежел, зашевелил верхушки деревьев, а затем тяжёлые шары зеленый грецких орехов начали стучать по забору. Мы весной, когда укорачивали орех, то оставили одну ветку над забором. Она высоко тогда была, но орехов много, тяжелые, ветка чуть не падает, я под неё поставил подпорку, но всё равно на забор ложится. А обрезать жалко - на ней много орехов, и все крупные, чистые, в отличие от прошлого лета. Мы тогда вообще ни одного ореха со своего дерева не сняли - всё черные были и червивые...

— А этого зачем притащил? Сколько можно повторять — не позволяй Ларисе садиться тебе на шею! Её мальчишка тебе никто, запомни это, недотёпа! — поучала мать своего недалёкого сына. Тут она краем глаза заметила резкое движение пасынка и злобно крикнула ему: — Куда лезешь?! Кто тебе разрешил хозяйничать в чужом доме?! Убери на место! Воспитание полностью отсутствует, весь в мать! Платон прижимал к груди машинку с облупившейся краской, взятую с серванта, и мрачно смотрел на новых родственников. Каким человеком был отчим, он ещё не разобрался, но бабка определённо казалась змеёй...