Он выходил на сцену, как будто из ниоткуда — из какой-то другой, более плотной материи, где жест весит больше слова. Казалось, его движения идут не от тела, а от внутреннего жара, который прожигает кожу. Когда он поднимал глаза, зал замирал. Не из-за славы, не из-за звёздности — а потому что в этот момент реальность сжималась до точки, где оставались только он и правда. Геннадий Бортников не играл — он существовал. В советском театре, где всё было регламентировано — от жеста до взгляда, — он позволял себе быть живым...

Фраза «Москва не резиновая» давно стала частью повседневной речи. Ею часто пользуются, когда говорят о переполненных общежитиях, тесных квартирах или о миграции в столицу. Но мало кто задумывается, откуда вообще взялось это выражение и почему именно оно прочно закрепилось в языке. История оборота связана и с реальными проблемами города, и с образным мышлением москвичей. Точная дата появления фразы неизвестна, но исследователи связывают её с советской эпохой. Уже в середине XX века Москва стремительно росла: сюда стекались люди со всей страны — на стройки, заводы, в университеты...