Холодное октябрьское утро 1942 года ворвалось в курскую деревушку Подсосновка не светом, а дымом. Горький, едкий запах гари разбудил Маргариту раньше, чем успел прозвенять будильник. Сердце сжалось в ледяной комок – не тот ли это дым, которого они боялись все эти месяцы? Она резко повернулась к окну, затянутому старой шторой, словно эта тряпичная преграда могла защитить от ужаса снаружи. Тихо спустившись с печи, где еще мирно посапывала годовалая Ксюша, Маргарита подбежала к окну. Через щель в занавеске она увидела то, что заставило кровь остановиться в жилах...

Тот день навсегда врезался в память Лиды не ревом радио из черной тарелки репродуктора, а запахом. Сладким, уютным запахом только что испеченного маминого хлеба и едким, колючим дымом от сжигаемых во дворе бумаг. Эти два запаха — война и мир — перемешались в воздухе и больше никогда не разделялись. А ее жизнь разделилась на «до» и «после» в ту самую секунду, когда отец, не оборачиваясь, сказал: «Береги мать и брата. Обещаешь?» Тот день, двадцать второе июня, навсегда врезался в память Лиды не ревом радио из черной тарелки репродуктора, а запахом...