Когда санитарка вынесла моего мертворождённого сына, я не плакала — я просто смотрела в потолок и думала: «Всё. Конец». Муж ждал наследника, свекровь уже связала пинетки, а я должна была вернуться домой с пустыми руками. Но в соседней палате надрывалась новорождённая девочка, от которой мать отказалась прямо в родзале. И тогда я сделала то, за что не могу простить себя до сих пор. *** Я проснулась от крика. Не своего — чужого, протяжного, отчаянного. Женского. — Заберите! Я не хочу её видеть! Слышите?!...

— Ой, Аннушка, это ты? Я думаю, кто там замок открывает. Ты же должна была только через неделю приехать. Людмила Константиновна стояла в дверях в домашнем халате, с полотенцем в руках. Анна замерла на пороге с сумкой и пакетом подарков для Ники. — Решила пораньше, — она улыбнулась. — Соскучилась. Три недели в санатории под Тулой. Тишина, процедуры, диета. Врачи говорили — нужен месяц, но она не выдержала. Язва затянулась, кровотечение остановили ещё в больнице. Хотелось домой. К дочери. К мужу. — Ну заходи, раз приехала, — свекровь посторонилась...