Кухонный свет был тусклый, будто старел вместе с домом. Жёлтый, дрожащий, он не освещал — он только обозначал: здесь ещё живут. На столе стояли две чашки — одна с засохшими следами чая, другая — пустая, но с вмятиной на боку, как шрам на чужом лице. Холодный хлеб в пакете, рассыпанная соль. И полное молчание, прерываемое лишь тихим поскрипыванием табурета, на котором он сидел. — Ты опять выпил? — спросила она не резко, но как-то устало, будто это был не вопрос, а диагноз, поставленный уже в десятый раз подряд...

— Соня, не пора бы тебе поискать работу? — говорила я девятнадцатилетней дочери, — запросы в последнее время твои становятся просто неподъемными! Какой внедорожник?! Какая шуба, Соня? Нет у меня возможности тебе такие дорогие подарки дарить! *** Когда родилась дочка, мне было девятнадцать лет. Муж, Антон, был старше на целых девять лет, поэтому мне казалось, что с таким взрослым мужчиной мне ничего не страшно. Тем более, что он с нетерпением, как и я, ждал рождения ребенка. Помню, как он бегал по роддому, когда ему сказали, что у нас девочка...