Андрей даже не разулся, проходя в квартиру. Грязные следы с его ботинок потянулись по ковру в прихожей, как чёрные подчеркивания к тому, что он собирался сказать. Он хозяйским взглядом окинул прихожую, задержавшись на старом шкафчике для обуви, на вешалке с маминым пальто, на табуретке, где она всегда ставила сумку из магазина. Всё это давно его раздражало — теснота, старьё, нафталин. Нина Петровна стояла у стены, опираясь рукой о косяк. Вторая рука сама собой прижалась к груди — там, где сердце...

— Я начальник, навоз кидать не буду! — кричал муж золовки. Но когда я закрыла холодильник на замок, он очень быстро пересмотрел свои принципы Людмила полола морковь, солнце пекло макушку даже через старую панаму, а поясница ныла. Но Люда не останавливалась, руки привыкшие к земле, работали: дерг – сорняк в ведро, дерг – земля отряхивается. В кармане зазвонил старенький «Самсунг», экран в трещинах. Звонила Света, золовка. Люда вытерла грязные руки о фартук и нажала «ответить». — Да, Света? — Людк, привет! — голос у Светы был звонкий, городской, без малейшего намека на усталость...