Последние комья земли с глухим стуком упали на сосновый гроб. Стояла та осенняя, сырая тишина, что бывает только на деревенских кладбищах после похорон. Василий не вытирал слёз. Горячие капли текли по обветренным щекам, впитывались в воротник потрёпанной телогрейки. Односельчане, постояв минуту-другую в почтительном молчании, начали расходиться: кто к машинам на окраине погоста, кто пешком по разбитой дороге к деревне. Похоронили Алевтину Петровну, мать Василия. Семьдесят пять лет — возраст приличный,...

Зима в этом году выдалась злая, колючая. Ветер пробирал до костей, швыряя в лицо горсти ледяной крупы. Я едва переставляла ноги, балансируя на обледенелой тропинке, ведущей к родительскому дому. В каждой руке у меня было по два тяжелых пакета: в одном — картошка и молоко, в другом — лекарства и бытовая химия. Ручки пластиковых пакетов больно врезались в ладони, перетягивая пальцы до синевы, но остановиться и передохнуть было нельзя — мороз не щадил. — Осторожнее, ты мне шубу испачкаешь! Куда ты прешь, как танк?! — визгливо крикнула Инга, отскакивая в сугроб...