Лёд склеил ресницы. Мне пришлось сдирать смерзшиеся слезы варежкой, чтобы просто открыть глаза. Я стоял, покачиваясь, и не узнавал места. Последнее, что я помнил — знакомая лыжня в двух километрах от зимовья и начинающаяся метель. А сейчас я стоял посреди незнакомого, идеально круглого болота, скованного льдом. Ветра не было. Была тишина, такая плотная, что звон в ушах казался грохотом. И холод. Не тот земной мороз, от которого спасает пуховик, а какой-то космический вакуум, вытягивающий тепло прямо из костей...