На следующий день после ночного инцидента майора Хилла перевели в изолированное помещение, больше напоминавшее камеру, чем палату. Воздух здесь был спертым, пахнущим свежей краской и явно китайского происхождения линолеумом. Стены были серыми, без окон, с единственной тусклой лампочкой под потолком, заключенной в проволочную сетку. Ее слабый свет едва разгонял тени по углам, делая пространство еще более гнетущим. За всё время пребывания здесь к британцу приходил только медбрат, – крупный парень около тридцати лет...

— Мамочка, ну скажи хоть словечко! — Марина сжала холодную руку свекрови, лежащей на больничной койке. — Я знаю, что ты меня слышишь. Доктор говорил, что слух у тебя нормальный. Екатерина Петровна молчала, уставившись в потолок пустыми глазами. После инсульта прошло уже полгода, а она так и не произнесла ни слова. Только иногда моргала, когда Марина читала ей вслух письма от внуков из Америки. — Рита сегодня звонила, — продолжала Марина, поправляя подушку. — Машенька уже ходит в детский садик. Говорит по-английски лучше, чем по-русски...