Лиза была твердо убеждена: стоит мужу прийти домой, сесть за стол и отведать её фирменный борщ с копчёной грудинкой — и всё встанет на свои места. Борщ всегда удавался ей лучше всего, и процесс его приготовления был для неё чем-то вроде ритуала — почти медитации. Обжарить лучок до золотистого хруста… Нарезать капусту так тонко, что она ложилась в кастрюлю, как шёлковые нити… Добавить щепотку сахара после томатной пасты — чтобы вкус заиграл, стал глубже, гармоничнее… Николай всегда с аппетитом доедал свою порцию и шутил, что это вкуснее, чем в любом ресторане...

Когда я вернулась домой в тот вторник, в прихожей стояли чужие туфли. Лаковые, на шпильке, размера тридцать шестого — я машинально отметила это, потому что всю жизнь преподавала литературу и привыкла замечать детали. Из гостиной доносился женский смех. Не звонкий, а такой… уверенный. Я замерла с сумкой в руках, и сердце ухнуло куда-то вниз. Глеб сидел на диване рядом с молодой женщиной в белой блузке. Они пили кофе из моих чашек — тех самых, что мы с ним привезли из Праги двадцать лет назад. Когда я вошла, он даже не встал...