Людмила Ивановна проснулась еще затемно, хотя будильник был заведен на шесть. Сон не шел. Сегодня был тот самый день, которого они с Григорием ждали и боялись последние три года. Пашка, их единственный сын, гордость и надежда, вез невесту. Из самой Москвы. — Гриша, вставай, — шепотом позвала она мужа, толкнув его в бок. — Тесто уже подошло, надо печь растапливать. Да смотри, дрова бери березовые, сухие, чтобы дыму не было. Не дай бог, закоптит, что девочка подумает? Григорий Петрович, кряхтя, спустил ноги с высокой кровати...

Николай Петрович лежал на старом, продавленном диване в гостиной, укрытый поношенным клетчатым пледом. Глаза его были плотно закрыты, дыхание — ровным и глубоким, как у человека, погруженного в безмятежный сон. Но это была лишь маска, тщательно вылепленная годами самоконтроля. Под морщинистыми веками зрачки беспокойно двигались, а сердце в груди стучало гулко и больно, словно старый молот по наковальне. Он не спал. Он слушал. В квартире, пропитанной запахами его одинокой старости — пыльных книг,...