— Мама, а папа когда из командировки вернется? — голос семилетней Иры дрожал, в нем слышались непролитые слезы. Катерина, стоявшая у раковины и с силой оттиравшая давно уже чистую тарелку, замерла на мгновение. Пальцы ее, побелевшие от напряжения, вцепились в фаянс так, что казалось, вот-вот хрустнет. Она медленно повернулась, и лицо ее, еще недавно приятное и мягкое, теперь было искажено гримасой, в которой смешались обида, злость и какое-то ожесточенное торжество. — Никогда, — выдохнула она, и слово это прозвучало тихо, но с такой ледяной, выверенной жестокостью, что у Иры похолодело внутри...