Трехкомнатная «сталинка» в тихом центре города была для Елены Ивановны не просто жилплощадью. Это была её кожа, её панцирь, её хроника. Высокие потолки с лепниной помнили смех молодого мужа, скрипучий дубовый паркет хранил шаги маленького Димочки, а тяжелые бархатные портьеры в гостиной годами впитывали запах праздничных пирогов и новогодней хвои. Квартира досталась ей от родителей — профессора истории и врача-педиатра. Каждая вещь здесь имела свое место и свой сакральный смысл. Фарфоровая пастушка на каминной полке (которого давно не разжигали, но берегли) стояла там с 1956 года...

Утро в пентхаусе Инги Витальевны начиналось не с пения птиц, а с жужжания кофемашины стоимостью в подержанную иномарку. Кухня, отделанная итальянским мрамором «Калаката», сияла стерильной чистотой. Здесь не было ни крошки, ни лишней чашки на столе — только холодное совершенство, от которого сводило зубы. Инга сидела за длинным столом, рассчитанным на двенадцать персон, совершенно одна. Ей было сорок пять, но ее паспортные данные знали только сотрудники банка и косметолог. Гладкая кожа, подтянутый овал лица, безупречный маникюр цвета «пыльная роза» — она вложила в себя целое состояние...