Лена помешивала борщ и хмурилась. Огромная кастрюля на десять литров шипела на плите, а тяжёлый половник казался неподъёмным, словно лопата, — рука уже гудела от усталости. Пот стекал по вискам, щипал глаза, а с другого конца города уже названивала Анна Григорьевна, мать бывшего мужа, требуя, чтобы еда была готова. Ей непременно нужен был наваристый мясной бульон, и Лена, конечно же, уже третий час возилась с ним. — Ну что ты там копаешься? — раздался скрипучий голос свекрови из трубки. — Борщ уже остыл небось! Я тут сижу, жду...

Светлана не брала трубку три дня. Мама звонила по двадцать раз в день. Отец — пару раз. Потом начались сообщения. Сначала гневные: "Неблагодарная! Бессовестная!" Потом жалостливые: "Папе плохо с сердцем." Потом ультимативные: "Последний раз говорю — одумайся!" Андрей молча обнимал по вечерам. Не лез с советами, просто был рядом. На четвертый день приехала мамина сестра, тетя Люда. — Света, открой. Поговорить надо. Села на кухне, чай пить отказалась. — Мать у тебя места себе не находит. — Она сказала, что лучше бы аборт сделала...