— Даня, ты опять в одной и той же кофте? — Мама, это худи. — А мне-то что! Ты как на помойке подобранный выглядишь. Ты же айтишник, вроде, нет? 25 лет. Рост — под метр девяносто, осанка — как у скрюченной ламы. Очки, которые носили, кажется, ещё во времена первых персональных компьютеров. А главное — вечно растерянный взгляд. Такой, как у ребёнка, который потерял маму в супермаркете. — Ты когда с девушкой-то встречаться начнёшь? — допытывалась мать. — Мы с отцом уж думали, может, соседскую внучку...

— Что ты сказала?! Нет! Не будет этого! Только через мой тру... — отец Глаши запнулся, хватая сердечные капли и всем своим видом показывая, что до этого самого момента его "посмертного позволения" остается совсем недолго, если дочь продолжит гнуть свою линию. Мать Глаши замахала на мужа журналом, чтобы добавить воздуха в душное помещение кухни. — Отступись, Глаша, видишь, плохо отцу! Иди к себе и почитай Тургенева. Или Толстого. У них про семейные ценности много правильного написано. Глаша цокнула языком, понимая, что разговор окончен...