Тусклый свет люминесцентных ламп, казалось, впитал в себя все запахи отделения: пыль от стопок старых газет, сладковатый дух дешевого клея и едкую тоску ожидания. Вероника Михайловна механически ставила штемпели на бесконечные конверты, ее движения были отточены многолетней практикой. За ее спиной, в крошечной подсобке, тикали часы, отсчитывая секунды ее размеренной, предсказуемой жизни. — Слышала, нового начальника отделения назначили? — как вихрь, ворвалась в это застывшее царство бумажной тоски Светлана...

Утро выдалось тёплым, без зноя — таким, когда легко подняться пораньше и не пожалеть об этом. Я возился у дома, возле старой калитки: в руке держал отвёртку с облупившейся рукояткой, на коленях лежал почтовый ящик, давно просящий ремонта. Прошлым летом он захлопнулся намертво; теперь открывался только с одного края, требуя терпения, словно старый друг, исчезнувший из жизни. Вертя сломанную крышку, я поймал себя на другой, настойчивой мысли: этот ящик всегда был для меня чем-то большим, чем жестяная коробка для счетов и дачных газет...