Она сказала это так спокойно, будто перечисляла покупки по чеку, но пальцы дрогнули над крышкой потерянной временем коробки из-под туфель: — «Все подруги твердили мне: иностранцы — это счастье. Я тогда не знала, что эта “сказка” обернётся испытанием на всю жизнь». Он — не был здесь. Здесь была кухня, где чайник кипит дольше совести, чистая скатерть с едва заметным лимонным узором, хрустящая тишина раннего вечера. Она — была. С прямой спиной, с тем самым жестом хозяйки, которая привыкла чинить мир нитками и булавками...

- Сивка-бурка, вещая каурка, встань передо мной, как лист перед травой… Голос Елены становился все тише и в нем начинали отчетливо звучать слезы, но Анюта еще не спала, а потому, даже зареветь, как бы ни хотелось, было нельзя. Ни к чему дочери видеть ее слезы. - Мам, а кто такая Сивка-бурка? – сонная Анюта попыталась было открыть глаза, но те уже не слушались. - Я тебе завтра расскажу. Спи! – Елена подоткнула дочери одеяло и поцеловала в лоб. – Спи, моя маленькая! Все мы с тобой сможем и все у нас...