Труба над старыми заводскими трубами дымила даже в день похорон. Чёрный дым тянулся над серым небом, смешиваясь с запахом свежевскопанной земли и слишком сладких лилий. Казалось, город сам выдыхает от облегчения: ещё один хозяин ушёл. Я стояла у края могилы и смотрела, как блестящая, как лакированная мебель, гробовая крышка скрывается под мокрой землёй. На лаки прилипали комья, и от этого всё выглядело не торжественно, как в кино, а грязно и по‑настоящему. — Прими мои соболезнования, Вера, — шептали со всех сторон...

Я стояла у плиты, помешивая ужин, и смотрела в окно на темнеющий город. Огни машин плыли внизу, как разноцветные рыбки в черной реке. Наш дом на семнадцатом этаже всегда казался мне маленьким островком безопасности, парящим над суетой. Мы с Павлом жили здесь уже пять лет. Пять лет в этой светлой, просторной квартире, которую он с гордостью называл «нашей крепостью». Как же я ошибалась. Помню, как в тот день я чувствовала себя особенно уставшей. На работе был сложный проект, и все мысли путались...