— Слушай, чего ты привязалась? Не видел я тостер и блендер твой. Не брал я их, ясно?! Может, ты сама это барахло переложила и забыла, куда? Валь, отцепись ты от меня! И вообще, ухожу я. Надоела! Имущество все делить будем. Я еще в суд пойду, компенсацию с тебя стребую за то, что в ремонт твой вкладывался. Все вернешь! *** Персик, старый рыжий кот с облезлым ухом, сидел на столе и смотрел на хозяйку мутными, слезящимися глазами. Ему было плохо. Вале тоже. — Ну что ты смотришь? — тихо спросила она, поглаживая кота по свалявшейся шерсти...

«Я тебе жизнь дала! Не будь меня — пропала бы в детдоме!» Людмила стояла у больничной койки и смотрела на женщину, которая тридцать лет назад забрала её, девятилетнюю сироту, к себе. Тётя Зина лежала маленькая, сморщенная, совсем не похожая на ту властную хозяйку из воспоминаний. Но глаза — глаза остались прежними. Колючие, требовательные. А Людмила вдруг поняла: она больше не боится этого взгляда. Всё началось три дня назад с телефонного звонка в четыре утра. Света, двоюродная сестра, с которой они не общались лет пятнадцать...