— Слушай, чего ты привязалась? Не видел я тостер и блендер твой. Не брал я их, ясно?! Может, ты сама это барахло переложила и забыла, куда? Валь, отцепись ты от меня! И вообще, ухожу я. Надоела! Имущество все делить будем. Я еще в суд пойду, компенсацию с тебя стребую за то, что в ремонт твой вкладывался. Все вернешь! *** Персик, старый рыжий кот с облезлым ухом, сидел на столе и смотрел на хозяйку мутными, слезящимися глазами. Ему было плохо. Вале тоже. — Ну что ты смотришь? — тихо спросила она, поглаживая кота по свалявшейся шерсти...

Старый бревенчатый дом Марии Петровны стоял на окраине поселка Заречное, словно забытый временем часовой. Окна с резными, когда-то голубыми, а ныне облупившимися наличниками смотрели на грунтовую дорогу с немой укоризной. Крыша, крытая шифером еще при покойном муже Иване, давно просила ремонта: во время сильных дождей в сенях приходилось подставлять эмалированный таз. Но для Марии Петровны этот дом был крепостью, музеем ее памяти и единственным местом на земле, где ее ждали. Ждали старый кот Васька да герань на подоконнике...