Бабка Витьку не любила... Вот не любила и всё ты тут, иродом называла, пустомелей, тетёхой. Витька в ответ дерзил бабке, делал всякие пакости ей. Она квашню поставит, он туда укропа сыпанёт, семян. Подойдёт тесто, из кадки лезет, бабка хлеба вымесит, а они с семенами укропа или аниса, то вообще жуть. Хлеб постряпает, пышный, а там эти семена. -Жри... -Не буду. Сама жри такой хлеб. -Ах ты, негодная твоя голова, да в войну ты не жил, в голод. -Ой, а ты жила, прям. -Я жила, жила...колоски по полю ходила, собирала, картошку прошлогоднюю в земле ковыряли и счастье великое было, если находили...

– Продай квартиру бабушки и отдай деньги моему брату на свадьбу! – требовал Вадим, пока не узнал про завещание. Эта фраза не упала, как камень в воду. Она взорвалась посреди их кухни в тихий вторник, разбрызгивая осколки тридцати лет совместной жизни. Марина застыла с половником в руке над кастрюлей с борщом. Ароматный пар, еще секунду назад такой домашний и уютный, вдруг стал едким, как дым пожарища. – Что? – переспросила она, хотя расслышала всё до последнего слога. Голос был чужой, сиплый. Вадим сидел за столом, развалившись на стуле, и нетерпеливо барабанил пальцами по клеёнке...