Он кричит. Молодой солдат, бледный, обмотанный бинтами, кричит так, будто хочет вырвать из себя жизнь. Камера приближается — глаза распахнуты, рот дрожит, руки в крови. Он рвёт бинты зубами, захлёбывается воздухом. Это не просто боль, это — распад человека. Такой эпизод нельзя забыть. Даже если смотришь «Летят журавли» в двадцатый раз, момент с солдатом всё равно врезается в грудь. И мало кто помнит, что играл его не звезда, не лауреат, не народный артист. Его фамилия мелькнула где-то в титрах — Николай Сморчков...

На его могиле нет даже креста. Просто клочок земли на окраине кладбища, где трава растёт гуще, чем память. Проходишь мимо — и не скажешь, что здесь лежит человек, чьим голосом говорили десятки героев, кого знали в лицо миллионы, хоть и не всегда по имени. Алексей Панькин. Один из тех, без кого советское кино не звучало бы так живо, так по-настоящему. Он был актёром второго плана — вечно на шаг позади главных, вечно в роли милиционера, тракториста, рабочего, пьяницы, хулигана. Ирония в том, что именно эти лица — простые, узнаваемые, настоящие — делали советский экран честным...