Октябрь в Санкт-Петербурге пах мокрой листвой и медленной смертью года. Виктория сидела в кабинете у Петра Дмитриевича. Он её когда-то учил. Теперь он смотрел на анализы с выражением, которое она узнала по собственным пациентам много лет назад. То самое выражение, когда врач уже всё знает. — Виктория Сергеевна, результаты не вызывают оптимизма, — сказал Пётр. Стекло очков блеснуло. — Четвёртая стадия. Метастазы в печени, в лимфатических узлах. Она кивнула. В груди что-то сжалось. Не боль. Не новость...

— Декоративный механик, — бросил Виктор через плечо, не поднимая взгляда от экрана телефона. — Вот кто ты, Надя. Все эти годы просто делала вид. Надежда Алексеевна замерла у кухонной раковины, держа в руках чашку. Ноябрьский вечер за окном уже сгустился до черноты, на стекле оседали первые мокрые хлопья снега. Двадцать восемь лет брака, двадцать пять лет работы на одной станции — и вот оно, определение её жизни. — Что ты сказал? — Голос прозвучал ровнее, чем она ожидала. — Слышала отлично, — он наконец оторвался от телефона, посмотрел с какой-то брезгливой усталостью...