Григорий шел расслабленной походкой, смотрел по сторонам и удивлялся. Как много в этой деревушке заброшенных домов! Как мало жителей! Те редкие, которые встречались на пути Григория, выглядели плохо. Лица серые, угрюмые, как будто обозленные на весь белый свет. - Извините, - обратился он к одной такой «потухшей» женщине, - вы знаете дочь гробовщика? - А кто ее не знает?! - раздраженно прохрипела та. Григорий воодушевился, обрадовался, что хотя бы кто-то из прохожих вышел на контакт. Остальные отворачивались или отвечали вскользь...

Ключ привычно скользнул в замочную скважину. Легкий щелчок — и дверь поддалась, впуская Ольгу в тишину и полумрак знакомой прихожей. Пахло мамиными духами — «Красной Москвой», чуть горьковато, но так уютно — и чем-то еще… Жареной картошкой? Странно. Мама, Антонина Петровна, обычно ужинала рано и просто — кефир, яблоко. — Мам? Я дома! — голос Ольги прозвучал гулко в пустой квартире. Ответа не последовало. Только из кухни доносились приглушенные звуки — негромкий мужской голос и тихое, почти виноватое бормотание матери...