Часы в прихожей пробили три часа ночи. Тяжелый, глухой звук маятника разнесся по квартире, словно каждый удар забивал гвоздь в крышку гроба моей спокойной жизни, хотя в ту секунду я еще не подозревала, что моя жизнь уже закончилась. Я проснулась от невыносимой жажды. Во рту пересохло так, будто я провела неделю в пустыне без глотка воды, а не в нашей уютной спальне с дорогим, недавно установленным кондиционером, на который мы копили три месяца. Я тихонько, стараясь не шуршать, выскользнула из-под одеяла...

Тамара Петровна жила не в квартире, а в музее собственной непогрешимости. В её «сталинке» с высокими потолками время словно застыло где-то в конце восьмидесятых, но это был не запах старости, а аромат консерватизма. Накрахмаленные салфетки на комоде, хрусталь в серванте, который мылся дважды в год со специальным раствором уксуса для блеска, и тяжелые бархатные портьеры, надежно защищающие её маленький идеальный мир от вульгарной уличной суеты. Она всегда несла себя по жизни с достоинством английской королевы, случайно оказавшейся в спальном районе российского областного центра...