Что может быть страшнее ребёнка с ножом? Современный кинематограф даёт однозначный ответ: ничего. От испанского триллера «Кто может убить ребёнка?» (1976) до «Детей кукурузы» Стивена Кинга, образ ребёнка-убийцы стал одним из самых тревожных в массовой культуре. Но почему именно дети, символ чистоты и надежды, превратились в экранных монстров? И что это говорит о наших коллективных страхах? «Дети — цветы зла» — этот перефразированный Бодлер мог бы стать эпиграфом к фильму «Кто может убить ребёнка?», где обычные дети маленького испанского острова внезапно начинают убивать взрослых...

Жестокие детишки яростно мстят бессердечному взрослому миру. Такова основная мысль испанского триллера «Кто может убить ребенка?». Получается некое перефразирование Бодлера: дети – цветы зла. Хотя они становятся таковыми не от «хорошей жизни», это своего рода современный «детский крестовый поход», на который детишек маленького испанского острова двигает не Ватикан, не инквизиция, но души миллионов ребят, безвинно погибших во «взрослых» военных конфликтах. То есть именно взрослые виноваты во всех ребяческих проблемах...