— Мам, всё нормально, — Максим держится за стену, чтобы не упасть. Светлана смотрит на сына и не верит глазам. Три часа ночи. Четырнадцать лет. Пьяный в стельку. — Максим! Ты... ты пьяный? — Не-а, — он пытается улыбнуться, но губы не слушаются. — Просто устал. От него несет перегаром за метр. Глаза мутные, не фокусируются. Рубашка в каких-то пятнах. — Боже мой! Иди сюда! Хватает его за руку, тащит в ванную. Максим спотыкается, чуть не падает. — Мам, не кричи... Голова болит. — Голова болит?! У меня сейчас сердце остановится! Усаживает на край ванны...

Я всегда считал, что худшие звонки — от врачей. Но в тот день самым худшим оказался звонок от жены. Было раннее утро, я стоял на кухне, наливал кофе, и в тишине вдруг зазвенел телефон. — Рома… — голос у Анны был странный, как у человека, который пытается держаться, но готов сорваться. — Срочно к метро «Дыбенко». Даниила избили. Он в скорой. Кофе остался на столе, даже не успел пролиться. В такие моменты человек не идёт — летит. Я не помню дороги, не помню, как проскочил три светофора на красный. Помню только запах больничного коридора и белый свет, от которого резало глаза...