Михаил Петрович стоял весь в креме и не знал, что делать. Гости потихоньку расходились. Неловко прощались, бормотали что-то про неотложные дела. Светлана увела Полину — девочка плакала, не понимая, что натворила. — Это всё из-за меня, да? — всхлипывала она. — Нет, солнышко. Ты ни в чём не виновата. Игорь пытался поговорить с отцом. — Пап, ну что ты молчишь? Объясни ей! — Что объяснять? — Михаил Петрович вытирал лицо салфеткой. — Она права. — В смысле — права? — В прямом. Езжу к Марине. — И давно? — Год с лишним...

На афишах «Юноны и Авось» она выглядела хрупкой тенью, почти прозрачной Кончитой — будто созданной для роли женщины, которой суждено страдать. Взгляд — как у героини старинной баллады, походка — словно по канату между счастьем и смертью. Миллионы зрителей знали её именно такой: утончённой, ранимой, беззащитной. Но в жизни Елена Шанина была другой. Совсем другой. Она не ждала милости судьбы. Она не сидела сложа руки, пока счастье пролетало мимо. Её принцип был прост: если хочешь — забери. Даже если цена — чужое семейное счастье...