— Вика, тут такое дело… В общем, мама кредит взяла. Большой. А платить… ну, в общем, тебе придется. Слова мужа упали в тишину уютной кухни, как камень в спокойное озеро. Виктория замерла, держа в руке чашку с недопитым чаем. За окном мягко опускались сумерки, зажигались огни в окнах напротив, а здесь, в их маленьком мире, только что треснула реальность. — Что значит «мне придется»? — голос Вики был тихим, но в нем уже звенела сталь. Она медленно поставила чашку на стол. — Иван, я не ослышалась?...

— Ну что, купил? Голос Карины был чужим. Хриплый, надтреснутый, он с трудом продирался сквозь ватную пелену, которой болезнь окутала её голову. Она лежала на кровати, отвернувшись к стене, и не двигалась. Каждый поворот головы грозил обрушить на неё лавину тошноты и боли, бьющей в виски раскалёнными молотками. Весь мир сжался до размеров этой спальни, до рисунка на обоях и ощущения горящей кожи под одеялом. Она была заперта в своём теле, как в тюрьме, и единственным окном в мир был слух, обострившийся до предела...