Дым от горящего города впитывался в кожу, как клеймо. Анна Сергеевна, сжимая в одной руке узелок, а другой поддерживая почти безжизненную Веру, пробивалась сквозь толпу к товарняку. «Держись, дочка, держись», — шептала она, и слова тонули в общем гуле. Чтобы спасти одну жизнь, ей предстояло похоронить другую — и начать великий, отчаянный обман. Дым стоял над городом не первый день, но сегодня он был особенным – густым, сладковато-приторным от горящей плоти и дерева. Он въедался в одежду, в волосы, в самые поры кожи, словно желая навсегда оставить на беглецах клеймо этого ада...

Шум поезда остался позади, сменившись оглушительной тишиной. Демобилизовавшийся солдат Алексей ступил на перрон, не зная, что несет в своем вещмешке не только щепотку фронтовой земли, но и клятву, которая навсегда свяжет его судьбу с этой женщиной — и с ее страшной тайной. Шум поезда остался где-то позади, сменившись оглушительной, давящей тишиной. Алексей ступил на выщербленные доски перрона станции «Тихое», и ветер с Оки пахнул в лицо пылью, полынью и свободой. Свободой, которая была ему уже не нужна...