Жизнь Валентины Сидоровой напоминала бесконечный марафон с препятствиями под названием “студенческая бедность”. Проснуться в пять утра, успеть на пары, затем восьмичасовой марафон в кафе “У дяди Жоры” с подносом, который весил почти как она сама, а вечером — заветные конспекты, от которых клонило в сон.  Мечтала Сидорова не о принце на белом “Мерседесе”, а о банальных десяти часах беспробудного сна. Но судьба, эта большая выдумщица, видимо, решила, что график девушки недостаточно насыщен, и приготовила свой сюрприз...

Он выходил на экран — и публика замирала. Не из-за громкого имени, не потому что очередной «любимец публики». В нём было что-то неуловимо настоящее — опасное, простое, человеческое. Геннадий Корольков умел смотреть так, будто видел не камеру, а тебя самого. И от этого становилось неловко. В семидесятые его называли русским Бельмондо, хотя это сравнение выглядело ленивым. У Бельмондо — азарт, у Королькова — совесть. И если француз играл хулигана с обаянием, то Геннадий делал хулигана человеком с болью внутри...