Ирина протерла очередное блюдце и поставила его в сушилку. За окном кухни сумерки окутывали городские улицы, и в стекле отражалось ее уставшее лицо — морщинки у глаз, тронутые сединой волосы, собранные в небрежный пучок. Сорок восемь лет позади, и большую часть из них она провела именно так: в родительской квартире, у плиты, у больничной койки, у кассы аптеки. — Иринка, ты еще не ушла? — раздался слабый голос отца из комнаты. — Сейчас, пап, домою посуду, — отозвалась она, споласкивая последнюю чашку...