Галина Петровна, мать моего гражданского мужа Игоря, обладала уникальным даром — она умела заворачивать яд в самую сладкую обертку. Каждое её слово было похоже на конфету с начинкой из битого стекла. — Мариночка, какое изумительное жаркое, — говорила она, промокая идеально накрашенные губы салфеткой. — Ты так стараешься, умница. Почти как настоящая жена. Осталось только формальности уладить, и будет совсем хорошо. Я молча убирала тарелку, чувствуя, как внутри закипает глухое раздражение. Мы с Игорем жили вместе уже три года...

Шесть часов вечера. Ключ щелкнул в замке с той особой усталой нерезкостью, которая бывает только в пятницу. Я, Алина, переступила порог своей же квартиры, ощущая подошвами туфель каждый сантиметр родного паркета. Тишина. Блаженная, пустая тишина после восьми часов телефонных звонков, претензий клиентов и гулкого офисного ада. Я повесила пальто, поставила сумку-лодочку у зеркала и, уже предвкушая душ и халат, двинулась на кухню. Идиллия длилась три секунды. С порога кухни повеяло запахом подгоревшей картошки...

Его слова повисли в воздухе, густые и тяжёлые, как дым после пожара. Она сидела на диване, прижимая к груди спящую дочь. Несколько минут назад в этой комнате царило уютное вечернее спокойствие, а теперь его будто вымели резким взмахом. Максим стоял посреди гостиной, отвернувшись к окну, за которым медленно гасли краски осеннего дня. Он только что вернулся с работы, ещё пахнул улицей и офисным кофе. — Яна, не драматизируй, — он провёл рукой по волосам, нервный жест, который она узнавала. — Речь не о прописке, а о временной регистрации...