Гудки шли долго. Наконец, в трубке раздался холодный, деловой голос: — Слушаю. Ирина набрала побольше воздуха и выдала такой звук, словно её резали живьем. — Елена Владимировна! Беда! — закричала она, захлебываясь слезами (настоящими, от злости). — Елена Владимировна, спасайте! — Ирина? Что случилось? Почему вы кричите? — Иван Петрович... Он... Он умирает! — Ирина перешла на срывающийся шепот, полный ужаса. — Мы на даче, у меня... Он попросил отвезти, сказал, ему плохо с сердцем, нужен воздух... А сейчас...

Оля смотрела на тарелку и не могла заставить себя поднять ложку. Руки предательски дрожали. В голове на батом стучала фраза, которую секунду назад прошептала ей на ухо одиннадцатилетняя Настя. Игорь сидел напротив, аккуратно разламывая хлеб над своей тарелкой. Улыбался. Ждал, когда жена начнет есть. Но чтобы понять, как Оля оказалась в этой точке, за столом с человеком, которого, возможно, совсем не знала, нужно вернуться на полгода назад. Октябрь выдался холодным. Оля возвращалась с работы в переполненном автобусе, прижимая к груди пакет с продуктами...