Мраморная кухня пахла тоской, как будто само это холодное, стерильное пространство впитало все несказанные слова, слёзы, выдохи. Свет от встроенных светильников резал глаза, отражаясь в битом стекле — экран телефона раскололся, как скорлупа у яйца. Он лежал возле ножки барного стула, чуть в стороне, как свидетель чего-то интимного и болезненного, что произошло тут всего мгновение назад. Анна не двигалась. Её руки — тонкие, ухоженные, с ногтями телесного цвета — сжимали край кухонной стойки. На ней было вечернее платье: бархат тёмного винного оттенка, чуть спущенное на плечи...

– Почему ты думаешь, что можешь выгнать меня из моего собственного дома? – возмущённо спросила Марина Дом матери — это не просто стены. Здесь каждый угол дышит воспоминаниями, каждая трещинка на обоях — моя личная история. Я, Марина Петровна Соколова, сорок восемь лет прожила рядом с мамой, последние пять — совсем рядом, практически не отходя от её постели. Серый октябрьский день за окном казался таким же безутешным, как и мои мысли. Две недели назад мы похоронили маму. Две недели я продолжаю жить...