В тот день почтальон, торопясь и, видно, мечтая поскорее закончить утренний обход, по ошибке сунул в Машин почтовый ящик конверт с чужой фамилией. Она даже не сразу заметила ошибку: принесённую стопку писем привычным жестом бросила на кухонный стол, включила чайник и, устроившись поудобнее, начала разрывать один за другим конверты. Скучные квитанции, счета за свет, рекламные листовки с призывами купить ненужное… И вдруг, взяв в руки очередной конверт, Маша нахмурилась: фамилия и адрес на нём были чужие...

После похорон всегда остаётся странная тишина. Не та, что «никого нет дома». А тишина, в которой даже чайник кипит как-то неловко, будто извиняется. И часы тикают громче. И лифт в подъезде хлопает так, будто делает это специально, чтобы напомнить: жизнь где-то рядом продолжает ходить, не спрашивая разрешения. Я вернулась домой поздно. Мы с дочерью Лизой уехали с кладбища раньше, чем все успели доесть поминальный пирог. Я не могла больше сидеть среди родственников, которые говорили про Сашу так, будто он был не человеком, а портретом в рамке: «хороший», «тихий», «работящий», «всегда помогал»...