В палате роддома №4 пахло хлоркой, кипяченым молоком и тревогой. Елизавета Петровна Корнилова стояла посреди комнаты как монумент самой себе — в дорогом кашемировом пальто, несмотря на духоту, с идеально уложенной прической и поджатыми губами. Она держала сверток с младенцем на вытянутых руках, словно это была не живая душа, а мешок с чем-то дурно пахнущим. — Ну и что это? — ее голос, холодный и скрипучий, разрезал тишину. Анна, бледная, с темными кругами под глазами после тяжелых двенадцатичасовых родов, сидела на краю высокой больничной койки...

Следующим утром, собираясь на работу, Алексей услышал, как его жена с кем-то говорит по телефону. —... Я все сказала, — голос Татьяны был холоден, и при этом она говорила решительно. — Ты итак живешь полностью за мамин счет на ее пенсию. Теперь решила еще и меня сделать своей «дойной коровой»? — Что случилось? — прошептал Алексей. Он понимал, что для его жены этот разговор с сестрой был неприятным. То, что звонила именно Виктория, Алексей не сомневался. Татьяна лишь махнула рукой, мол, все потом...