Её появление в хронике шестидесятых всегда похоже на вспышку — яркую, но не ослепляющую. Не звезда, не икона, не холодная богиня советского экрана — живая женщина с мягким крымским голосом, улыбкой, от которой мужчины будто сбивались с шага, и той самой родинкой на щеке, за которую операторы готовы были драться. Эльза Леждей вошла в профессию не как восходящее светило — скорее как загадка, которую никто толком не мог расшифровать. И именно это притягивало к ней сильнее любых кинообразов. Детские воспоминания её одноклассников звучат одинаково: вокруг Леждей всегда было шумно...