Андрей Николаевич говорил тихо, будто боялся спугнуть дочку. Он забрал из ее рук тяжелую сумку и положил ее на заднее сиденье, а потом помог Анне сесть в свою машину. Они тронулись и молчали. Это затишье совсем другое, не такое как с Михаилом. Там пропасть отчуждения, а здесь растерянность, сочувствие и глубокая невысказанная боль. Отец не задавал вопросов, и, казалось, все понимал без слов. Он просто сидел рядом. И его плечо, простого немолодого мужчины, надежнее и крепче, чем все обещания и дорогие подарки Михаила...

«Каждое утро 12 августа я просыпался в своей постели. Каждое утро жена пекла шарлотку, а ровно в 10:58 на пороге появлялась она — моя тёща. С банкой огурцов и уродливым зелёным свитером в подарок. Я застрял в этом дне и думал, что схожу с ума. Я бунтовал, подлизывался, игнорировал её, но петля не разрывалась. Я и не догадывался, что для спасения мне нужно было не бежать от неё, а разгадать тайну этого дурацкого свитера. И эта тайна оказалась страшнее, чем я мог себе представить». Будильник на телефоне заорал ровно в 8:00 утра своей самой мерзкой стандартной мелодией...