Ольга смотрела в высокое больничное окно, за которым серое небо плакало мелким, надоедливым дождем. Мир за стеклом казался чужим, размытым, словно акварельный рисунок, по которому прошлись мокрой кистью. А ее собственный мир, еще недавно такой прочный и уютный, как дом, построенный на века, теперь ощущался хрупкой конструкцией из стекла, стоящей на краю пропасти. В этом мире были только она, белые стены палаты и тиканье часов, отмеряющих не время, а капли в капельнице. Но даже здесь, в этом стерильном безмолвии, ее сердце согревала мысль о Стасе...

«Раз это мои деньги, то не вам их считать», – холодно бросила я свекрови. Три года я терпела ее тотальный контроль, отчеты за каждую чашку кофе и унизительные упреки в транжирстве, пока мы копили на общую ипотеку. Я думала, что эта фраза поставит точку, но она стала началом настоящей войны. Свекровь решила мстить, превратив мою жизнь в ад, а муж оказался перед выбором: квартира, которую сулила мать, или я. Он сделал свой выбор в тот вечер, когда она поставила свой главный ультиматум. Квартира пахла тремя вещами: валокордином, жареной картошкой и несбывшимися надеждами...