— Вещи сам соберешь или тебе помочь? — Ульяна сидела на стуле и, качая ногой, смотрела на мнущегося перед ней мужа. — Миш, ну что мы, как дети! Ну разбежались, и разбежались. Бывает. Давай, давай, собирайся, ничего не забывай, повнимательнее. Михаил, глядя на жену, всё никак не мог понять, как можно быть такой спокойной, даже презрительно–равнодушной?! Да он и сам собирался уйти от неё когда–то, ни к кому–то, а просто так, потому, что она ему больше не симпатична, надоели ее привычки, докучливые...

— Герман, ты мямля! Бесхребетное существо, а не мужчина! Сколько можно тянуть? Год уже прошёл, как я тебе эту идею подкинула! Год! Голос свекрови, Маргариты Павловны, обычно медово-наставнический, сейчас звенел от плохо сдерживаемого раздражения. Он резал воздух в маленькой кухне, просачиваясь сквозь неплотно прикрытую дверь в комнату, где Марина, свернувшись калачиком на диване, притворялась спящей. Сердце у неё ухнуло куда-то вниз, в холодную, липкую пустоту. — Мама, ну перестань! — заканючил Герман...