Часы в прихожей пробили три часа ночи. Тяжелый, глухой звук маятника разнесся по квартире, словно каждый удар забивал гвоздь в крышку гроба моей спокойной жизни, хотя в ту секунду я еще не подозревала, что моя жизнь уже закончилась. Я проснулась от невыносимой жажды. Во рту пересохло так, будто я провела неделю в пустыне без глотка воды, а не в нашей уютной спальне с дорогим, недавно установленным кондиционером, на который мы копили три месяца. Я тихонько, стараясь не шуршать, выскользнула из-под одеяла...

«Как ты могла выбрать его? Нищего, без рода и племени!» — голос матери, Светланы Петровны, звенел от ярости, отражаясь от хрустальных подвесок массивной люстры в гостиной. — «Мы с отцом тебе жизнь дали, лучшее образование, а ты?! Ты променяла всё это на оборванца в стоптанных ботинках!» Марина стояла, сжав кулаки, и смотрела на мать. Ей было двадцать два, и она впервые в жизни не боялась её гнева. Рядом молчаливо возвышался отец, Игорь Николаевич, как всегда, пряча глаза и полностью поддерживая жену своим бездействием...