Кулон был холодным. Холодным, как последний зимний лед на Оке, который вот-вот тронется, унося с собой всё. Мария сидела на краю некрашеной кровати, и этот маленький, вылепленный из глины треугольник жёг ей ладонь. На нём были выцарапаны две буквы: «А» и «М». Андрей. Мария. Теперь это были буквы на её надгробии. Надгробии из четырёх лет ожидания и одного письма, которое лежало у неё на коленях. Письма от чужой женщины. Кулон был холодным. Холодным, как последний зимний лед на Оке, который вот-вот тронется, унося с собой всё...

Письма шли с фронта, не так часто, как хотелось бы. Но, все понимали, это не игрушки, там люди спасают других людей. Слушали сводки с фронта все, от мала до велика и радовались каждой весточке оттуда, значит живые, значит есть надежда. Лиза и Любовь Ивановна, учили детей. -У нас две Ивановны, чтобы не запутаться, - смеялся Коля, он начал улыбаться и смеяться, превратившись опять в Николашку, смешного мальчишку и фантазёра. - Любаша это благодаря вашей Сонечке, - говорит Елизавета Ивановна, Лиза, - он опять начал смеяться и мечтать о том времени, как начнёт бегать...