Последние лучи солнца цеплялись за верхушки деревьев, окрашивая кладбищенские ограды в кроваво-красный свет. Никита сидел на холодной земле у отцовской могилы, бессознательно ковыряя пальцем трещину в мраморной плите. Ему не хотелось уходить. Здесь, среди молчаливых крестов и ангелов, было спокойнее, чем в том доме, который теперь называли «его семьёй».   Пять лет. Пять лет как не стало отца. Никита помнил тот день в обрывках: звонок ночью, мамин вопль, чьи-то чужие руки, оттаскивающие его от окна, чтобы он не видел, как выгружают из машины то, что ещё вчера было человеком...

Вечер был тусклый и тяжёлый, воздух казался вязким, как сироп, пропитанный запахом бензина и дешёвых сигарет. Асфальт лениво расстилался перед милицейской девяткой, изрядно потрёпанной, с облупившимися дверями и прогнившими порогами. Мигалка давно не работала, зато рация шипела исправно, выплёвывая невнятные обрывки чужих разговоров. Милиционеры переглядывались редко, и всю дорогу молчали, лишь изредка один из них — водитель, молодой, с бритым затылком и нервным взглядом — постукивал пальцами по рулю, выбивая какой-то бессмысленный ритм...